Сергей Ощепков: «В 98-м мы выжили чудом»

Во времена перестройки политической системы в России было принято в шутку и всерьез спрашивать: «Где ты был в августе 91 года»? На фоне нестабильности в экономике примерно так же звучит вопрос: «Где ты был в августе 98 года»? В нем заключается и попытка оценить надежность потенциального партнера, и желание поделиться опытом преодоления кризиса десятилетней давности, и приглашение к разговору о сегодняшней экономической ситуации.

Этот же вопрос СД задал одному из первых республиканских предпринимателей, президенту Корпорации предприятий «Центр» Сергею Ощепкову.

– Сергей Федорович, где Вы были в августе 98 года?

– Тогда у нас не было такой многопрофильной деятельности, как сейчас, мы были просто продавцами электроники. У нас было 7-10 магазинов – сейчас уже точно не помню. И было два огромных минуса. Во-первых, доллар ушел с 6 до 30 рублей. Это сейчас часть товаров поставляется за рубли, потому что много производств размещается в России, мы являемся дилерами этих заводов и работаем по четкому плану. А раньше  все везли из-за границы и все зависело только от цены доллара.

Представьте, мы покупали технику из расчета 6 рублей за доллар, а расплачиваться надо было уже по 30 рублей. Вот был первый удар, который надо было выдержать. Мы тогда пару, по-моему, магазинов закрыли, с кем-то расплатились остатками товарных запасов, с кем-то договорились на рассрочку. Тогда еще банки встали – платишь сейчас, а деньги приходят через неделю. Ты успел заплатить за товар по 6 рублей за доллар, а деньги пришли поставщику, когда доллар уже стоил 30 рублей. А банку пойди докажи, что он виноват. Ни законов, ничего не было.

Я помню, ночи проводил в «Уральском Трастовом». Тогда там был управляющим Рустем Авзалов – я считаю его лучшим управляющим на тот момент. В 11 вечера мы с ним садились и до 4-х утра по каждому вопросу разбирались. Где-то договаривались компенсировать 50 на 50, где-то еще что-то, но мы решили этот вопрос. Так же садились с партнерами. Где-то год, наверное, мы эти вопросы утрясали.

Но почти сразу возникла другая проблема: техника, которая и так стоила для людей достаточно дорого, стала просто недоступна. Это сейчас люди за 2-3 тысячи обычный ламповый телевизор покупают, не задумываясь, – как за продуктами сходить. Техника перестала быть роскошью. А тогда самый простейший телевизор стоил 150-200 долларов, то есть 6-7 тысяч рублей при зарплатах в 2-3 тысячи. Это при цене 6 рублей за доллар. А когда доллар вырос, люди перестали покупать технику вообще. Рассрочки не было, что  такое потребительские кредиты в банках, вообще никто не знал. Купить можно было только за наличные деньги. Какие скидки не давай, за 20 тысяч человек купить телевизор не мог. Поэтому года два жили, по существу, работая только на зарплату.

– А как на зарплату-то наскребали?

– Ну, все равно что-то продавали. Не брали телевизоры – брали какую-то мелочевку. Наскребали. В какие-то месяцы не хватало и на зарплату – все равно мы ее выдавали. Один месяц, по-моему, сразу следующий после обвала рубля, задержали зарплату – на 50% выдали, а потом месяца через три только добавили, потому что не было вообще ни денег, ни возможностей. Кредитов в банках не было, а если были, то под 200-300 процентов годовых, которые никогда в жизни не окупишь.

– И как выходили из этого положения?

– Через два года потихоньку поднялся жизненный уровень населения. Были же предприятия, которые продавали свою продукцию за доллары и попали в обратную ситуацию. Например, ИЭМЗ «Купол». Был доллар
6 рублей – стал 30, и вместо, условно говоря, 100 млн рублей им пришло за товар 500 млн. При этом зарплата, социальные обязательства, кредиты – все осталось на прежнем уровне. Вот тогда они стали зарплату поднимать, строить стадионы, дома. Примерно то же происходило и на других предприятиях. Заводы стали зарплату платить, нефтяная отрасль заработала – деньги у людей появились.

А второе – наши фирмы-поставщики поняли, что в Россию нельзя поставлять товар по тем же ценам, что в другие страны, потому что он не продается. А рынок большой, интересный – и они начали сбавлять цены. Фирмы-посредники – а тогда не было прямых закупок – стали понимать, что нельзя наценивать 10%, никто не покупает, и снизили наценку. И через два года начался настоящий бум на бытовую технику, поскольку за это время накопился потребительский спрос. И несколько лет мы росли по 100 процентов в год. Стали открывать новые магазины, ввели рассрочку.

– Выходит, вам тогда кризис на пользу пошел…

– Те, кто пережил тогда кризис, оказались в шоколадной ситуации: чистый рынок, конкурентов почти нет, что называется, работай – не хочу. Мы открыли первые магазины за пределами Удмуртии. Это сейчас в любом городе соседних с нами регионов есть башкирские, казанские, самарские, питерские торговые сети, плюс все федеральные – «М-Видео», «Техносила», «Эльдорадо». Итого, 9-10 конкурентов. А тогда мы заходили в некоторые города, где максимум, что было до нас, – маленький магазинчик «Эльдорадо».

– Но сейчас ведь такого уже, наверное, не будет?

– Да, в этот раз на выходе из кризиса такого не будет. Потому что сейчас в основных бизнесах правят сети. И такие крупные структуры, я думаю, удержатся на плаву. Но и они сейчас приостанавливают развитие, и в результате, если говорить о нашем бизнесе, освобождается масса помещений. Раньше помещения под магазины – это была основная проблема для нас при выходе в другие регионы: очень сложно было найти помещение в хорошем месте. Сейчас – масса предложений. Опять же, конечно, чтобы их занять, нужны деньги. Допустим, на собственные средства мы можем открыть один магазин, а для хорошего развития нужно три-четыре. Значит, нужна банковская поддержка, а с этим сейчас сложно. Но в 98 году было труднее. Тогда мы выжили чудом.

– Что это за чудо было?

– Это профессиональная команда, которая верила в себя. Были люди, которые паниковали, бежали на другие предприятия, но были и те, кто работал и верил. Это была не очень большая команда, но это наше самое большое достоинство. При том, что нашей фирме 18 лет, средний менеджер работает в компании больше 10-12 лет. Во всей России нет таких компаний, везде менеджмент меняется гораздо чаще. А у нас никто никуда не хочет уходить. Они могут прийти, поговорить о зарплате, о каких-то проблемах, но в трудную минуту мы понимаем друг друга.  И тогда поняли и нормально сработали все – от продавца до меня. Потому что больше не на кого было надеяться, не было ни помощи правительства, ни поддержки банков, ни собственной подушки безопасности, такой, как сейчас. Можно было только работать, стиснув зубы.

– Сравнивали ситуацию этого года с ситуацией десятилетней давности?

– Сравнивали и понимали, что сейчас для нас ситуация гораздо легче. Да, мы ожидаем следующий год плохим. Но что значит «плохим»? В нашей отрасли ожидается спад на 10-15 %. Это не 500 процентов, как в 98 году. Это оставляет нам возможность открывать магазины, особенно если усилить работу в плане маркетинга и рекламы. Да, у нас сократилась уже доля рассрочки, зато выросла доля продаж за наличный расчет, поскольку многие сейчас считают технику наиболее эффективным вложением денег. И рассрочку мы все равно предоставляем, хотя уже и не на 30 месяцев, а на 12-15. У нас выработана тактика на этот год и на следующий. Мы не называем это «кризис», для нас это просто новые условия работы.

– Может быть, вам легче просто потому, что вы выросли?

– А бизнес в России в целом вырос. В бизнесе сейчас работают грамотные специалисты, которые знают, как проходить такие периоды.

И вторая причина, которая делает нынешнюю ситуацию для бизнеса более благоприятной, чем в 98 году, – государство стало другое. Сейчас власть прислушивается к бизнесу, готова помогать, сейчас есть стабилизационный фонд. Тогда государству самому нужна была помощь. И Ижевск в этом плане в лучшем положении, чем некоторые другие города, где градообразующие предприятия, связаны, например, со строительной отраслью. У нас много оборонных предприятий, а «оборонка» сейчас на подъеме, она получает госзаказы. И сейчас это гарантированные деньги, в отличие от того, что было десять лет назад.

Десять лет назад был обвал рубля. Сегодня ведь этого нет. Сейчас не может быть так, чтобы деньги просто куда-то взяли и делись. Где-то ушло – значит, где-то пришло. У меня есть знакомый, который торгует продуктами питания. У него продажи макарон в 15 раз в октябре выросли. Человек заработал денег, он куда-то пойдет их тратить, и снова где-то кто-то на этом заработает – на каком-то рублевом товаре, который сейчас востребован, который не вырос в цене. За счет таких отраслей постепенно все образуется.

– Насколько постепенно, по-вашему?

– Правительство сейчас должно принять меры, чтобы выделенные на поддержку бизнеса средства доходили до реального сектора. За этим последует высокая инфляция – с ней надо будет бороться. Будет высвобождение людей – надо попытаться этих людей вовлечь в малый бизнес. Проблемы будут возникать друг за другом, и друг за другом их надо спокойно решать, и тогда, при правильных действиях правительства, вполне возможно, что к следующей осени все будет в порядке. Мы вот, например, рассчитываем на один тяжелый год. Даже на половину тяжелого года.

– Кризис диктует новые темы для СМИ. Одна из них – сколько потеряли олигархи в результате кризиса. Вы сколько потеряли?

– Мы ничего не потеряли. Мы не выпускаем и не покупаем акций, мы развиваем свой бизнес. Потеряли те, кто играл на бирже и имел огромные пакеты акций. Но это условные потери. Вот акции «Газпрома» упали в двадцать раз. Но «Газпром» от этого хуже не стал. Ну, владеет человек акциями «Газпрома» – настанет время, они поднимутся обратно.

Я был в конце сентября в Швейцарии, там друзья читают газеты и мне переводят: вот миллиардер такой-то выбросился из окна, потеряв 90 процентов состояния. Ну, было у него 100 млрд, осталось 10 – мало, что ли? Другой какой-то проигрался на бирже и застрелил себя и свою семью, включая двоих детей, чтобы они не голодали. Да руки-ноги есть – иди и работай, прокормишь! Просто у них 80-90 процентов народу вкладывают деньги в акции, потому что в банках там держать деньги невыгодно – проценты очень низкие. А в России на бирже играют либо организации, либо банки. У нас большая часть кризиса – из телевизора. Это скорее не кризис, а паника.