Евгений Кудрявцев: «Риски настолько велики, что инвесторы просто боятся»
Евгений Кудрявцев не только бизнесмен (директор компании «Веб-капитал»), но и активный, если можно так назвать, «общественный деятель». В частности, он один из главных организаторов и «двигателей» образовательных проектов для молодежи «От идеи до бизнеса», «Бизнес-трамплин» и т.д., которыми Удмуртия имеет все основания гордиться, — они уникальны, им нет аналогов в России.
Другая часть деятельности Евгения — на стыке общественной работы и бизнеса — это развитие инфраструктуры поддержки инновационного бизнеса и венчурного инвестирования. И здесь пока ничем особенным похвастать не удается. В интервью журналу «Свое дело» Евгений Кудрявцев рассказал, почему в Удмуртии нет своего венчурного фонда и почему инновационный бизнес в России не сможет развиваться без поддержки государства.
СД: Несмотря на то, что на нашем инвестиционном форуме был специальный круглый стол по проблемам малого бизнеса — я там был, а ты даже выступал, — у меня сложилось впечатление, что малый бизнес не рассматривается властью как инвестиционно- привлекательная часть экономики. При этом у малого бизнеса проблема поиска денег, инвесторов стоит не менее остро, чем у крупного. Особенно у бизнеса, связанного с инновациями, у старт-апов, хотя мне кажется, что странно говорить о модернизации экономики, если не вкладываться в создание собственных новых технологий и продуктов. То есть, вероятно, нужны еще какие-то инструменты для поддержки бизнеса на его начальном этапе?
Е.К.: Да, самая большая проблема в том, что у людей нет доступа к деньгам. Причем это можно рассматривать не только в контексте молодежи, но и в контексте любого человека, который начинает свое дело. Но у молодежи она стоит особенно остро, потому что там есть ряд объективных причин, по которым молодым ни один банк деньги ни под какие условия не хочет давать. И не только банк, но и никакие специализированные организации — в том числе государственные. Например, Удмуртский фонд поддержки малого предпринимательства — мы с ним тесно сотрудничаем, и они нас поддерживают организационно, но выработать какой-то продукт, который был бы ориентирован на молодежь или на лиц, которые только занимаются созданием собственного бизнеса, нам за все время не удалось. Потому что фонд, несмотря на то, что он работает при поддержке бюджета, все равно не может позволить себе сильно рисковать, а инвестиции в молодежь — это, конечно, очень большие риски. По этой причине ни одна финансово-кредитная организация с интересом на эту аудиторию не смотрит. То есть тут надо говорить о какой-то культуре инвесторов, которые готовы финансировать старт-апы, то есть вкладывать в людей и идеи и не имея при этом твердой уверенности в том, что эти деньги в полном объеме и с обозначенной доходностью вернутся. И у нас республика находится, мне кажется, где-то на задворках рейтинга этой культуры инвестиций.
СД: А кто лидер рейтинга, на кого нам надо ориентироваться?
Е.К.: Лидер — это американская экономика, я сам был там в октябре — ездил по программе от «Силиконовой долины к Сколково» в составе делегации молодых предпринимателей из России. Это совершенно другой мир. Там люди не боятся слов «венчурный капитал», не боятся слова «старт-ап» и т.д. Они просто относятся к этому как к рынку, такому же как например forex. Там инвесторы буквально борются за лучшие идеи. Причем это не хаос, а все системно организовано — поделено на этапы — от идеи до опытного образца, до выхода на пробные объемы и т.д. — и под каждый этап есть соответствующий тип инвесторов. Мы, например, встречались с частными венчурными капиталистами. Это люди, у которых — если говорить в рублях — есть несколько сотен миллионов — это небольшие деньги по их меркам. Эти люди самостоятельно или с помощью каких-то партнеров ищут идеи и принимают решения, куда эти деньги вкладывать. И таких людей в США на удивление много. Вторая категория — это люди, которые чуть-чуть окрепли, они создают небольшие фонды — объединяются по 2-3 человека. Это одна часть системы отбора.
Другая — можно прийти в один из крупнейших частных бизнес-инкубаторов Plug&Play Tech Center, там раз в две недели проходят серьезные инвестиционные защиты. Туда может попасть не только резидент бизнес-инкубатора, а любой проект извне — достаточно пройти экспресс-проверку.
И конечно, роль государства, она очень велика. Конечно, о каких инвестициях у нас здесь в России можно говорить, когда десятки вопросов защиты интеллектуальной собственности не решены вообще, когда у нас абсолютно непрозрачная система защиты активов. Например, я как предприниматель имею десяток исполнительных листов на разные суммы, но которые я не могу получить, хотя мои должники совершенно свободно ходят по городу. То есть риски людей, которые вкладывают в идею, а не в какой-то действующий бизнес, не под залог ликвидного имущества, настолько велики, что инвесторы просто боятся. Они пользуются поддержкой промежуточных институтов — например, отдают деньги в банк, и банк за счет собственной машины эти деньги куда-то дальше закачивает. Но самостоятельно — нет.
СД: То есть сегодня нет смысла пытаться создавать какие-то пулы из наиболее интересных проектов и показывать их на таких вот выставках, как наш форум?
Е.К.: Тут любопытная ситуация — я сам выступал с инициативой создать у нас в Удмуртии венчурный фонд. Такие фонды начали создаваться в 2006 году, и есть успешные примеры. Не надо далеко ходить — в Татарстане такой фонд успешно работает. Суть следующая — региональный федеральный бюджет инвестируют в определенных пропорциях деньги в фонд. При этом обязательно в фонд должен инвестировать и бизнес. То есть условно 50% фонда — региональные деньги (20% — бюджет, 30% — бизнес) и еще 50% — дает федеральный бюджет. Таким образом, набирается несколько сотен миллионов рублей, которыми может распоряжаться наблюдательный совет фонда. И это более рабочая схема, чем просто вкладывать государственные деньги. Если в фонд вложить только государственные деньги — моментально все разворуют и концов не найдешь. Без ответственности бизнеса эти деньги нельзя отдавать. Правда, тут есть другой риск — вложив деньги в фонд, бизнес захочет их вернуть на собственные проекты. То есть, например, несколько крупных региональных холдингов, дав денег в фонд, тут же выкачают их назад вместе с республиканскими и федеральными на собственные проекты. Поэтому самая работоспособная модель, которая хорошо работает, например, в Новосибирске и Томске, — это когда создаются сообщества бизнес-ангелов, члены которых — это простые физические лица — предприниматели, бизнесмены — подбирают проекты и выходят с предложениями такого рода: «я готов часть личных денег вложить, но давайте и государство разделит мои риски по инвестированию и вложится в этот бизнес-проект».
Кстати, эти функции государства по инвестированию в такие проекты выполняют не только региональные венчурные фонды — есть много других инструментов: есть РОСНАНО, есть Российская Венчурная компания, есть российский банк развития — это все представители инфраструктуры венчурного финансирования. Но в любом случае у нас вкладывать только свои деньги люди будут в последнюю очередь — у нас очень много рисков все-таки. И кроме государства разделить с инвесторами риски некому.
СД: Почему, кстати, венчурный фонд в Удмуртии так и не удалась создать?
Е.К.: На тот момент бюджет республики не мог себе это позволить. Это же немалые деньги — 20-30 миллионов. При том, что у нас на микрофинансирование бизнеса в 10-м году бюджет совсем не мог выделить денег. Хотя, казалось бы, что безопаснее микрофинансирования, когда есть и залог, и поручительства?! Что уж говорить о венчурном инвестировании. Пока в бюджете нет на это денег, и мне кажется, что бизнес пока тоже не готов в этом участвовать.
СД: Может быть, пытаться включать поддержку инноваций в какие-то одобренные формы — в целевые программы по поддержке малого бизнеса и т.д.?
Е.К.: В принципе, уже есть хорошие шаги. Если раньше у нас по инновациям совсем не было никаких форм поддержки, то в феврале 2010 года вышел приказ Минэкономики о проведении конкурса по отбору субъектов инновационной деятельности. Из бюджета УР до 500 тысяч компенсировали инновационным компаниям «уже понесенные потери» и до 200 тысяч выделяли на старт-апы — новым компаниям. И это уже, в принципе, серьезные деньги для начала. В этом конкурсе выиграли и получили финансирование порядка 15 компаний. Другое дело, что реально эти деньги доходят до людей не сразу — все очень медленно. Но, так или иначе, это уже хорошо. Потому что многие из этих ребят вкладывали свое — брали в долг, даже потребкредиты под высокие проценты, и для них государственная помощь — это, конечно, огромная радость.
СД: Значит, потенциал у нас есть? Есть во что вкладывать?
Е.К.: У нас сильные технари — даже при том небольшом пока количестве мероприятий, которые нам удалось провести, мы нашли достаточно много интересных, действительно инновационных проектов. То есть как раз с потенциалом проблем нет.